Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник] - Виталий Дмитриевич Гладкий

в тайны мистерий. На стене каждого помещения были прикреплены золотые пластины, на которых искусные мастера выгравировали основные положения тайных знаний жрецов Атталанты. Они считались основой основ для Посвященных, которые должны были знать их назубок.

Ничто в мире не вечно, даже Храм Истины; только человеческая память может удержать и сохранить то, на что не способны даже самые твердые камни с высеченными на них письменами, не говоря уже о мягком металле, тем более – драгоценном, до которого так падки завоеватели или просто воры.

Жрецы Высшего Посвящения встретили Тота точно такими же поклонами, как и жрецы-привратники. Когда они выпрямились, стало заметно, что широкоплечий и статный правитель Та-Кемет возвышается над ними на добрых три человеческих головы, и это притом что все Посвященные были рослыми мужчинами в расцвете лет. Несмотря на белое одеяние Тота из тончайшей льняной материи, под ним хорошо просматривались рельефные мышцы на широкой груди, где могла уместиться львица.

Уже это обстоятельство подчеркивало его божественное происхождение, хотя сам Тот так не считал. Но народу Та-Кемет льстило, что их правитель – бог, поэтому Тот отдался на волю жрецов, которые узаконили его божественное происхождение как Тота-Джехути, бога Луны.

В сестры ему определили богиню письма Сешат, а в жены – богиню Маат. Тота считали языком бога Птаха, и как Писец Богов, он должен был присутствовать на «суде Осириса», который представлял собой храмовые таинства, не более того.

На самом деле именно Сешат была его супругой. Вспомнив про Маат, правитель Та-Кемет лишь печально вздохнул. Маат, дочь бога-творца Ра, жила дольше всех Первых богов. Она стала наставницей Тота, он просто обожал ее за доброту и величайшие познания.

Маат появилась вместе с предвечным хаосом Нуном, чтобы установить порядок и следить за его соблюдением. Ее называли по-разному: «око Ра», «госпожа небес», «царица земли и властительница загробного мира», «госпожа богов и богинь». Маат была женой бога Птаха.

Маат считалась богиней истины, справедливости, закона и миропорядка. Жители Та-Кемет верили, что она руководит звездами, временами года, восходами и закатами солнца. Конечно же, это было не так. Но познания Маат в космогонии были огромными. Специально для нее была выстроена высокая башня на холме, откуда она могла по ночам наблюдать за небесными светилами…

На ежедневных богослужениях – тем более утренних – в храмах народ не присутствовал. Их участниками были лишь жрецы.

Когда появился Тот-Джехути, жрецы окружили наос – небольшой каменный ящик с деревянными дверцами, в котором хранилось изображение Гора, наиболее почитаемого правителя Та-Кемет. Главный жрец Храма Истины приблизился к наосу, снял с него печать, и взорам Тота и Посвященных при мерцающем свете свечей явилась статуэтка Гора-Сокола, вырезанная из черного магического камня [18], который в огне и грохоте появляется на поверхности Земли по воле Осириса, владыки подземного мира.

Слова древних молитв не были длинными, и жрецы деловито занялись утренним туалетом бога. Ему поменяли одеяние из самых лучших, тонких тканей, умастили маслами и благовониями, простираясь перед ним ниц, символически кормили принесенными жертвенными дарами, давали ему пить и, наконец, поднесли статуэтку богини Маат, олицетворявшую установленный богами на Земле и во Вселенной правопорядок.

Подношение Маат означало, что жрецы, совершавшие богослужение от имени и по поручению Тота-Джехути, поддерживают существующие в мире божественные установления. Затем наос снова опечатали. Пищу бога унесли. Она понадобится жрецам позже, после урока, который должен дать Посвященным их божественный Учитель. Что ни говори, а истины и откровения из уст Тота требовали больших затрат энергии для их запоминания, и жертвенная пища в данном случае была для жрецов в самый раз.

Усевшись на не очень удобный трон, вырезанный из цельной каменной глыбы и украшенный резьбой, Тот начал негромко, но веско изрекать свои духовные напутствия:

– Я начал проповедовать людям красоту веры и знаний. О народы, люди, рожденные на Земле, погрязшие в пьянстве, сне и незнании Бога! Отрезвитесь, встряхнитесь от вашего беспутства и чувственного оцепенения, пробудитесь от вашего отупения. Почему, о люди, вы предаете себя смерти, тогда как вам позволено обрести бессмертие? Раскройтесь, обратитесь к своей истинной сути, вы, заблудшие, чахнущие в невежестве. Отдалитесь от пути сумрачного, приобщитесь к бессмертию, раз и навсегда отвергнув в себе пороки. Благо вы найдете только в Боге, а кроме него – нигде…

От его тихой, проникновенной речи, казалось, завибрировали стены. Это не являлось заслугой правителя Та-Кемет. Так было устроено жертвенное помещение Храма Истины – чтобы самый обычный голос (не говоря уже о басе Тота) звучал, словно божественный глас:

– Отыщи в жизни своей беспорядок и уничтожь его.

– Сбалансируй и упорядочи жизнь свою.

– Истреби весь хаос своих эмоций – и обретешь тогда гармонию в жизни.

– Покоряй молчанием привычку многословия.

– Направляй всегда взор к Свету.

– Ключ к Высшим мирам внутри тебя.

– Распахни врата внутри себя – и будешь жить жизнью истинной!

Себальд был взбешен. Он тряс папашу Гаро словно пьяный крестьянин высокое грушевое дерево, надеясь полакомиться несозревшими плодами, которые никак не хотели падать.

– Кто обворовал мою комнату?! – рычал он на ухо хозяину постоялого двора. – Кто, я спрашиваю?!

– Мессир, я тут ни при чем! – взмолился хозяин постоялого двора.

– Она была замкнутой, тем не менее, из моей дорожной сумки исчезла одна очень ценная вещь! Как это понимать?!

– Клянусь Господом нашим и девой Марией, я понятия не имею, как могло такое случиться!

Себальд немного успокоился и отпустил папашу Гаро.

– У кого был второй ключ? – спросил он, остро глядя на изрядно струхнувшего хаусхерра.

– Ключ только один! – решительно заявил папаша Гаро. – И он очень сложный для воров. Да вы сами, мессир, посмотрите на его бородку. Ключ делал большой мастер.

– Тогда как вор смог проникнуть в мою комнату? Дверь в ней крепкая, замок не взломан, а в окно может пролезть только кошка.

– Окно? Вы открывали окно?

– Да. В комнате было душно.

– Ах, мессир, в этом-то сама суть столь неприятного и оскорбительного для вас происшествия…

– Что вы имеете в виду?

– Я предлагаю пройти в вашу комнату и определиться на месте, – уклончиво сказал хозяин постоялого двора, все еще поглядывая на Себальда.

– Так идем, чего мы дожидаемся?! – Гнев и раздражение не покидали постояльца «Экс-ля-Шапели».

Они поднялись на второй этаж, и Себальд открыл замысловатым ключом внутренний замок. Первым делом хаусхерр подошел – скорее, подбежал – к открытому окну, внимательно осмотрел подоконник и тихонько присвистнул.

– Мессир, взгляните!

Себальд глянул на подоконник – и ничего там не увидел.

– На что